Воспоминания о войне Ветровой Надежды Александровны 1931 года рождения.

Закончился учебный 1941 год. Меня и среднюю сестру Лиду отправили в деревню к бабушке. На каникулы. Мама сильно болела. В санаторий ее отвезли. Папа и старшая сестра Нина остались в Калинине одни. Разъезжались мы в разные стороны, где и застало нас начало войны.

Вставай страна огромная!

Вставай на смертный бой!

С фашистской силой темною!

С проклятою ордой!

И народ встал. В срочном порядке шла мобилизация по стране. Из сел и городов уходили на войну мужчины все.

У сельсоветов и военкоматов

Народ собирался,

Плясал и плакал,

На век расставался.

Папу призвали 12 июля 1941 года. Собирали его мама и Нина. Нам в деревню они только письмом сообщили. Провожать он никого не взял. Попрощался дома и ушел на вокзал. Папина дивизия в Калязине формировалась. Спешным порядком на фронт отправлялась. На войне он рядовой, старший лейтенант – начальник № 816 кассы полевой. Папа часто письма, открытки писал, зарплату выслал. Уехать в деревню жить советовал.

Фашисты быстро продвигались. 14 октября в Калинине оказались.

Последнее письмо папино, датированное 27 сентября 1941 года, нами получено. Город оккупирован, и связь прекратилась.

12-13-14 октября налетело тысяча самолетов. Небо все черное было, сильно бомбили, народ  уходил, и  мы 14 октября уходили.

Вагонзавод – ранние налеты. Всю ночь с 13 на 14 октября сильно бомбили, и нельзя было находиться в доме. Сидели во всеми нами вырытом окопе. С вечера у нас полбуханки хлеба оставалось, а утром его не оказалось. Кто-то очень хороший сосед взял наш хлебушек себе на обед.

Утром 14 октября мама пошла в военкомат, чтобы папину зарплату по аттестату заплатили. А они грузили документы в архив, и тоже из города уходили. «Где остановитесь, там и получите», - ответили маме. Так и пришлось идти без продуктов, денег, и неизвестная дорога перед нами.

Собрались идти, а нет у нас Лиды. Ушла она на бульвар Радищева, К любимой подруге Громовой Нине.

Вместо того, что бы уходить, а жители города все уходили, мы отправились в центр на поиски нашей Лиды. Пришли к дому подруги, а там уже не было никого. Где искать, куда податься? Снова надо домой возвращаться (жили мы на ул. Тихвинской, недалеко от городской больницы).

«Мама, пойдем», - сказала Нина - «Она, наверное, ушла с ними». Но мама ответила: «Пока всех не соберу, из города я не уйду!» Сердце мамино  говорило: «Должна быть у дома наша Лида». Так и случилось, Лида у дома. Как птица в клетке билась.

У мамы нас было трое. Возраст наш был небольшой - 36 лет на всех троих: Нине 15, Лиде 11, мне 10. Я самая младшая из них.

Мама нам приготовила кашу, мне и Лиде по ватному одеялу, Нине самые необходимые вещи. Себе она не взяла ничего. Спасибо, хоть ноги передвигала. Стекла окон были выбиты при бомбежке. Заперли дверь и ушли по неизведанной дорожке.

Пошли на Тургиновскую дорогу или Волоколамское шоссе, где родина наша, но нас патруль не пропустил, - оттуда немец заходил. Бегом побежали за Волгу, а там за Тверцу по Бежецкой уходили люди, кричали: «Проходите быстрей! Сейчас мост взрываться будет!».

Шли по Бежецкой дороге сплошной вереницей. Подводы несгораемые шкафы везли, а между ними шли люди. На одной подводе ехали люди, обедали, торопились. Вдруг немецкие самолёты налетели, и банка консерв с подводы свалилась. Все побежали в кусты, а банка по дороге катилась, я побежала за ней, и она очутилась у меня в руках.

Прибежав в кусты, я сказала маме: «У нас теперь есть, что поесть», и она конечно была очень рада.

Ношу свою по одной положили на несгораемые шкафы, а сами за подводами рядом шли. Просили милостыню – побирались. Кто подаст, кто отругает.

Так мы до Гориц добрались. В Горицах в военкомате сказали «Нужно эвакуироваться дальше, немец напором идёт, не исключено, что и сюда дойдёт». Мама ответила «Дорогие мои земляки, нет у меня ни одной рабочей руки, кости свои по чужбине раскидаю, и детей всех растеряю».

У кого были деньги, мужчины, те на Урал подались, а у нас не было ничего – мы здесь остались. Поняли, что дальше идти ни с кем нам не по силе и не по пути. Отвезли нас за 10 километров в деревню, что Кощеевой зовётся. Дали картошки, муки, молока. Думали, что здесь мы приживёмся.

В скором времени мама с Ниной пошли в Горицы, по аттестату получать папину зарплату. На обратном пути повстречались из рабочего батальона мужчины. Разговорились. Шли они в посёлок Завидово и нас с собой пригласили. Удивилась мама. Так долго и тяжело мы шли, а от родных мест далеко не ушли. Шли лесом болотом, по проселочной дороге, к вечеру второго дня вышли к нашей любимой Волге. Ночевали у бабушки одной, встретила она нас очень тепло, вкусными щами накормила, мягко постель постелила. Очень плакала она, с нами поделилась: «Не было из Ленинграда от дочери и внуков вестей. Не знала, что же с ними случилось». Чуть свет, нас через Волгу перевезли. В это время плыть безопасно по праву: в светлое время переплывать было нельзя, немецкий десант обстреливал переправу.

Дошли до шоссе, с военными в грузовике до Козлово добрались. Ночевали у маминой сестры Анны и к бабушке в Ферязкино отправились.

До Ферязкино дошли,

А тут сразу и немцы пришли

На машинах и мотоциклах,

Танках, и, Боже, какие пушки везли.

Бравые, холёные в шинелях, картузах,

Хромовых сапогах,

С гармошками в губах.

Наступали, веселились,

Песни пели и резвились,

Улья отбирали, людей обижали.

На защиту столицы родины Москвы приехали сибиряки:

В белых шубах, рукавицах, валенках, ушанках,

рослые, умелые, красивые и смелые.

Показали свою удаль, показали ремесло,

Всыпали фашистам, гадам они по первое число.

Наша зимушка-зима немцев невзлюбила –

Морозиком ударила, кутаться заставила.

Матка, курка, матка, яйка!

Ну, а что там в сундуке?

Обобрали всё тряпьё

И навешали себе.

Нарядились, словно пугало,

Куда девалась стать,

Всё намотано, напутано,

И фрица не видать.

Отступали, огрызались,

Жгли деревни, города.

Драпали лесами, болотами,

Где не ступала человека нога.

Деревеньки все спалили,

Думали, конец Руси.

Но остались не деревни, -

Бабы, дети, старики.

Были дружными они, рот не разевали.

Плуги, бороны таскали, поля засевали,

Хлебушек косили, в скирды убирали,

Колотили, молотили, армию кормили.

Наша армия всегда и могуча и сильна.

Никогда не уступала, всем отпор она давала.

Не ходите к нам с мечом – от меча погибните.

Мы ведь люди мирные и гостеприимные.

Надо вечно помнить всё, что у нас было,

Но нельзя и забывать тружеников тыла.

После освобождения г. Калинина мама с Ниной жили в Калинине. Мама получала за папу пенсию как инвалид второй группы. Нина работа в госбанке. Утром к 6 часам шла на разборку завалов после бомбёжки и пожаров, к 9 часам на работу в госбанк. После работы шла в госпиталь, ухаживала за раненными, писала письма, играла на гитаре и пела.

Мы с Лидой жили у бабушки. Учились, работали в колхозе, таскали плуг, борону, убирали сено, хлеб, лён, из-под берега носили воду, поили коров, телят, выполняли все сельские работы. Для школы и дома заготавливали дрова.

В 1944 году Лида уехала в Звенигород в финансовый техникум. Я вернулась в Калинин в 1945 году. Училась в школе. В 1946 году в 15 лет поступила на работу в Госбанк и тоже к 6 часам ходила разбирать завалы Драмтеатра, ТЮЗа (где сейчас библиотека имени Горького), жилых домов на проспекте Чайковского. В выходные дни – полный день работали на разборке завалов и стройках: на строительстве Вагонзавода месила раствор, в вёдрах носила на второй этаж. Благоустраивала парк Текстильщиков, носила битый красный кирпич на носилках, укладывали, вручную утрамбовывали на дорожках. До 1954 года постоянно ездила в колхоз на разные сроки: от 1 дня до 33 месяцев.

Училась, растила детей без отрыва от производства. Отпусков до 1947 года не было.